В день моего рождения не было грома и молний (откуда им взяться в середине января?), ни какая комета не пролетела мимо Земли, не было извержения вулкана, цунами или затмения. Словом, ни каких знамений не случилось. Обычный зимний морозный день. Что было причиной юношеских терзаний и расстройств, но постепенно перестало иметь значение.
В детстве я много времени проводил у родителей моей мамы, как многие мои сверстники. Пока родители на работе, заботу о детях берут на себя бабушки и дедушки. Мой дед рисовал. Когда я появился на свет, у него уже не было ног. Обморозил на войне, началась гангрена. Дед воевал семь лет и вернулся на своих двух, но позже, все-таки, их лишился. Помню его на самодельной коляске с большими велосипедными колёсами. Помню, как просил разрешить мне покататься на этой коляске. Ещё помню, что в гости к деду приходили какие-то, очень творческие, люди: художники, поэты, барды. Один раз был цыганский ансамбль. Откуда появились все эти сокровища в нашем маленьком посёлке, не знаю. Но они периодически появлялись, и дед записывал на маленький катушечный магнитофон, как они читают свои стихи, исполняют свои песни. Он и меня записывал. Я с упоением рассказывал наизусть всего Чуковского.
Дедушка записывал на бобинный магнитофон мой голос. И объяснял мне живопись. Рассказывал про цвет и его восприятие, про перспективу, про композицию и золотое сечение. Про анатомию и пропорции. Про сам процесс изобразительного искусства. А ещё я просил деда научить меня рисовать лошадь. Почему-то именно лошадь я хотел нарисовать самостоятельно. Он обещал, но начал болеть, перестал вставать с кровати, культи кровоточили (бабушка потом долго спала на той постели, и когда меняла белье, я видел следы крови на обивке, которую мы так и не смогли отчистить) Потом дедушки не стало. Остались его краски, кисти, загрунтованная бумага для акварели. Сделанный им самим деревянный чемодан для выхода на этюды. А потом я понял, что осталось и что-то не материальное - отношение к творчеству, тяга к искусству... Понимание творческого процесса, как труда. И сегодня для меня любое творчество состоит из одного процента вдохновения, а все остальное - долгая, кропотливая работа, порой мучительная, всегда напряжённая и выматывающая. Не знаю, что тут от дедушки, что от собственного опыта
Так и вышло, что с детских лет я рисовал. Не регулярно, время от времени. А потом случилась пандемия и всеобщая самоизоляция. Два месяца пребывания в четырёх стенах стали отличной стартовой площадкой для более серьезного занятия живописью. Штудировал книги, смотрел видео-уроки, и, конечно, практика-практика-практика. Вставал с солнцем и рисовал, пока оно не зайдёт. И чем длиннее становился световой день, тем сложнее было отложить кисти и палитру. Теперь жизнь постепенно выравнивается, трудовые будни возвращаются в привычную колею; но каждую свободную минуту я встаю за мольберт, или сажусь за стол, с кистями или карандашом, с холстом или бумагой, с замыслом или совершенно без него. Почему-то стало очень нужным пачкать поверхность, заполнять пространство, искать выразительные приёмы. И пускай результат зачастую разочаровывает, сам процесс погружает в какое-то другое измерение, изменяет сознание, очищает и опустошает, выматывает и доставляет невыразимое удовольствие.
Картины автора
